Рынок насекомых в городе Скуон, в Камбодже ( Skun, Cambodia)

Я уже упоминал, что камбоджийцы едят все, что крупнее микроба, вне зависимости от стадии разложения. Конкретно насекомых, личинки насекомых, пауков, птичьих зародышей, змей, змеиные кишки и тому подобную вкусноту.

Насекомые или пауки не являются каким-то деликатесом. Это скоре как чипсы и закуски для нас. О вкусе могу сказать, что ничего особенного. В основном хрустящее и с сильным вкусом масла. Исторически камбоджийцы едят их, чтобы поддерживать уровень белка в рационе. Это дешевый и доступный его источник. Так же как соус “прахок” из ферментированной (читай гнилой) рыбы источник аминокислот, которые неоткуда получить в другом виде (молочные продукты, практически отсутствуют в рационе камбоджийцев). Прахок мы пробовали. запах валит с ног. Зато теперь у кхмеров мы в законе. Европеец, евший прахок считается братом кхмеру

Мы прогулялись по крупнейшему рынку насекомых, находящемуся в городке Skun (Скуон). Это жопа жопы Камбоджи, поэтому туристы туда обычно не добираются. Мы тоже там провели пару часов по дороге из пункта А в пункт Б.

Жареные во всех видах насекомые, пауки-тарантулы и птичьи зародыши. Полно попрошаек, профессионально обвешанных маленькими детьми. Особо набушмаченные берут еще живого тарантула (размером с ладонь), удаляют ему два ядовитых зуба и живого сажают своему ребенку на голову. Это производит впечатление на впечатлительных и подают им больше.

Прогуляйтесь с нами по рынку в Скуоне. Посмотрите фотографии.

Рыбный рынок в деревне Lei Yue Mun в Гонкоге

Занес нас как-то ветер странствий в рыбацкую деревню Lei Yue Mun, что на гонконговщине. Сама деревня это отдельная тема, а вот на рыбном рынке там тыкаешь пальцем в аквариум и тебе из него что хошь достают. Устриц такого размера я нигде не видел. По-моему это мутанты.

Маленький штрих: перед трапезой нас спросили хотим ли мы пива местного или европейского. Мы сказали, что местного. После чего нас радостно попотчевали Сан Мигелем, доказывая, что раз его производят в Гонконге то оно местное. Ну да мы особо и не спорили.

 

Ракушки

 

Острый соус к ракушкам

 

Половинка свежевытащенного из аквариума лобстера под сырным соусом

Озеро Тонлесап (Tonle Sap lake Cambodia) в Камбодже

На озере Тонлесап, на воде живет более миллиона человек. Это одно из самых интересных мест, которые мы посетили в Камбодже. Вообще для меня самое интересное в любой стране это не храмы, и не туристические места (хотя конечно и их я посещаю). Самое интересное – это люди, как они живут, работают, развлекаются, лечатся, грешат, отдыхают. Это я и стараюсь посмотреть и по возможности заснять.

На Тонлесапе есть люди, которые никогда не ступали на “большую землю” и всю жизнь прожили в районе своего домика на сваях или плавучего. Они ловят рыбу, растят рис на мелководье, передвигаются на лодках и выглядят страшно бедными, но при этом счастливыми.

Ближняя к Сием Рипу деревня на воде Чон Кни безнадежно загажена туристами. Поэтому мы поехали подальше, в деревню на сваях Кампонг Клеанг и понтонную Чон Пролау, где турист редкость.

Магазины, церкви, школы, крокодилья ферма – все находится на воде. Только Будду нельзя размещать на сваях, поэтому для Будды и храмов насыпаются небольшие островки. На одном из них располагается и маленький медпункт с лодкой -скорая помощь. А также малюсенький рынок. Там нас кстати угостили местным самогоном из большой грязной бутыли. Рискнул только я. Мои спутники вежливо отказались. Я благоразумно решил не не интересоваться на чем самогон. Меньше знаешь – лучше спишь.

На этом рыночке, для расширения впечатлений Рома решил подстричься. Побаиваясь заразы и спида он раз десять сказал парикмахеру, чтобы тот его только подстриг, не подбривая страшным лезвием, которым, судя по его виду брилось не одно поколение кхмеров. Парикмахер радостно кивал и заворачивал Рому в грязный парикмахерский халат. Закутанный в накидку Рома мне говорит – Если увидишь, что он взял в руки лезвие сразу бей ему в торец. Я ему – Лады. Не боись. Хорошо, что парикмахер лезвие не стал в руки брать. В процессе стрижки выяснилось, что он местный чемпион по тайскому боксу и даже ездит на мировые соревнования. Потом он показал нам как тренируется с помощью титанического колеса от грузовика, таинственным образом занесенного на островок. В общем хорошо, что мне не пришлось бить ему в торец. А то сейчас писал бы без зубов и со сломанной челюстью.

Про Тонлесап я еще напишу подробно, а вы посмотрите фотографии. Там и крокодилы на ферме, магазины, чемпион-парикмахер, мальчишки, играющие в шарики на деньги, улицы на воде, чудесные, гостеприимные кхмеры, лодка-скорая помощь, внутренняя часть дома, дети, которые облепили меня и не могли оторваться, когда я запускал там квадрокоптер (они с восторгом рассматривали свою деревню сверху на экране и их не могли загнать обратно в школу) и много другого.

Для тех кто запамятовал спонсорами поездки #conquistasia2018 были клиники Tel Aviv Medical Center и Matzpen Clinic . Их флаг развевался и на озере Тонлесап.

Тонлесап из тех мест, которые стоит посетить.

Трудности перевода

В ресторане в Камбодже заказанную еду не несут уже 40 минут. Кхмер-официант подходит и на скорбном английском извиняется за задержку. На свое кхмерское счастье выбирает для извинений нашего спутника уровень знания английского, которого может посоперничать только с его же уровнем знания кхмерского. Спутник не теряется и говорит – Квикли, квикли. Вери хангри. Сопровождая текст возвратно-поступательными движениями кулаком перед открытым ртом. Пытается в аллегорической форме показать процесс еды. Официант кидается на кухню и еду нам приносят через пять минут. Похоже он подумал, что собеседник угрожает ему минетом если быстро не принесут еду.

Ча, ба и Хотэй

Народ, который разделил в своем языке женское “да” и мужское “да”, без сомнений велик. В кхмерском мужчина в качестве “да” говорит “ба”, а женщина “ча”. Это же, сцуко, очевидно и гениально. Мы все давно знаем, что женщины и мужчины, говоря “да” имеют ввиду абсолютно разные вещи. Как мы не додумались до этого?! Мы несчастные дебилы, а кхмеры великая, древняя цивилизация, с высшим уровнем рефлексии. Большинство наших бед от того, что мы не разделили как они слово “да” по половому признаку. Может и войн бы не было, и пауперизма. Я уж не говорю про разводы.

Еще одно несомненное преимущество кхмеров – это способность (и желание) есть любое существо крупнее микроба, вне зависимости от стадии разложения. Они бы и микробов ели, но поймать не могут. Поедание прохока (соуса на основе тухлой рыбы), ласточкиных слюней и пауков-птицеловов способно настроить западного человека на самый буддисткий лад.

Об их высоком уровне развития говорит так же тот факт, что основные доминантные роли, типа рубки леса и других тяжелых работ они без борьбы отдали женщинам. Женщины заправляют деньгами и бизнесом, а мужчины предаются сабаю (благоденствию) и ням баю (трапеза и сиеста). У них подведена под это серьезная теоретическая база. Так как у женщины нет осознания Будды, она не может встать на путь просветления. Она призвана заниматься всем материальным, чтобы в следующей жизни если повезет стать мужчиной, и получить возможность все-таки просветлиться.

И наконец выяснилось, что по целому ряду причин у кхмеров я являюсь эталоном красоты – большой, улыбающийся, белый мужчина, с большим белым животом вызывает у них целый ряд положительных эмоций. А также напоминает им о Хотэе, одном из семи японских богов благополучия. Очень популярном толстом, смешливом монахе, предпочитающему предсказывать погоду на народных рынках, чем предаваться унылым медитациям по пути к нирване. Когда я иду по городу или рынку девушки переглядываются и шепчут друг другу “прох саат”, что означает “красавчик”. Дамы в массажных салонах спорят за право сделать мне массаж ног. И даже старушки на рынке подходят ко мне, чтобы погладить меня по животу (это по идее должно приносить благополучие). Я стал несколько разборчив и даю погладить живот не всем. Инвалидам и нищим скидка, естественно. В общем со вкусом у кхмерок тоже все очень хорошо. Ну и я наконец нашел страну, где люди умеют ценить истинную красоту.

Самаритяне добрые и злые, гора Гризим, Песах и барашек

Говорят на иврите и на арабском. Молятся на иврите (древнем). В молитве есть элементы ислама (коврики для молитвы и коленопреклонение как во время намаза). Носят как , похожую на турецкую феску, так и береты. Имеют паспорта Израиля, Палестинской автономии и Иордании. Письменность своя, но основана на древнееврейском алфавите. Подпадают под израильский Закон о возвращении, но евреями не признаются. Резали их при всех властях, завоевателях и интифадах. Подавляющее большинство арабских жителей Шхема (Наблуса) потомки самаритян, которым надоело, что их режут и они приняли ислам. В начале века их осталось всего 150 человек. Они почесали репу и разрешили своим мужчинам жениться на женщинах вне общины. Теперь в общине есть мусульманки, русские, украинки, еврейки. Подняли размер общины до 800 человек. Спроси среднего израильтянина кто такие “самаритяне”? – Половина скажет – не знаю, еще половина скажут, что это какие-то полуарабы, наиболее продвинутые скажут, что на самаритянский Песах они готовят очень вкусного барашка (что правда).

На Песах они собираются на горе Гризим посреди Иудеи и Самарии и на восходе солнца в белых одеждах молятся. Одна из самых впечатляющих религиозных церемоний, которые я видел. Бесподобный рассвет, вид на Шхем и лагерь беженцев Балата, фантастический свет и три сотни самаритян в белых одеждах. К концу церемонии еще подходят их женщины в красных халатах с Микки Маусом. Вокруг вьется стайка фотографов. Часть самаритян, осознавших важность пиара относятся к фотографам с пониманием и даже с удовольствием позируют, часть только терпит, а часть настроено отрицательно и гоняют фотографов как арабы самаритян. Во время молитвы кто-то истово исполняет церемонию, а кто-то в полном праздничном облачении сидит тут же и трепется о бабах и футболе. Нормальные мужики в общем.

Я 17 лет назад учил про самаритян на университетском курсе “Этносы близкие к иудаизму”, но кроме факта про барашка и ненависти к их письменность, которую преподаватель нас заставлял учить конечно ничего не помню. Нашим проводником была историк и фотожурналист Einat Klein. Она у самаритян в авторитете. С первосвященником и его братом общается в уровень.

Съемка с дрона. Репортаж о церемонии еще будет. Как руки дойдут отснятый материал обработать ))

Ниэпический подъем

700 метров до вершины начались курумы (каменные реки) и это вызвало у меня лишь снисходительную улыбку.

650 метров до вершины – мелькнула мысль, что может мне не так уж и надо на вершину. Эту мысль я с негодованием отверг.

620 метров до вершины – клянусь по возвращении из отпуска начать сбрасывать вес.

618 метров до вершины – мысль о том, что мне может и не надо на вершину трансформировалась в императив. Отверг неуверенно и без негодования.

590 метров до вершины – радуюсь, что я не альпинист. Вспоминаю на хрена я сюда поперся. Пытаюсь восстановить дыхание. Считаю пульс – каждый раз сбиваюсь в районе 250 ударов.

600 метров до вершины – закрепляю камень из-за которого скатился на 10 метров вниз малым боцманским загибом.

550 метров до вершины – появилось второе дыхание – использую его, чтобы немного полежать.

520 метров до вершины – начинаю вспоминать кто из покорителей Эвереста повернул назад и прекратил восхождение.

505 метров до вершины – продолжаю вспоминать кто из покорителей Эвереста не повернул назад и погиб при восхождении.

490 метров до вершины – кислородное голодание.

450 метров до вершины – из головы не выходит группа Дятлова и связанная с ней трагедия. Начинаю формулировать завещание и понимаю, что достойных наследников пока нет, а недостойным оставлять что-то жалко. Соображаю, что оставлять-то особо и нечего.

439 метров до вершины – немного поплакал и пожалел о застарелом агностицизме. Верил бы в бога может и не попал бы сюда. Молился бы сейчас где-нибудь в сухе, тепле и на ровной поверхности.

410 метров до вершины – достаю большой боцманский загиб и трачу его бесцельно. Два раза. В огромном валуне рядом со мной появляется трещина. Третий раз применять загиб не рискую.

350 метров до вершины – решительно поворачиваю назад, смотрю вниз и понимаю, что туда мне хочется еще меньше чем вверх. Возобновляю восползание (восхождение в состоянии крайнего утомления).

300 метров до вершины – думаю, что если я таки доберусь до вершины то снять меня оттуда смогут только горные орлы. Пытаюсь прикинуть сколько орлов надо, чтобы поднять мои 135 килограмм.Понимаю, что популяция орлов здесь маловата. Вспоминаю, что дельфины часто спасали людей. Жалею, что дельфины не водятся на Зюраткульском хребте. Еще немного плачу и матерюсь.

ВЕРШИНА! – горделиво оглядываюсь по сторонам и понимаю, что это я просто задремал и размечтался.

300 метров до вершины – отдышался и на мокром камне по-быстрому прошел все пять стадий принятия неизбежного по Кюблер-Росс. “Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие” благотворно повлияли на мое состояние духа. Принятие волевого решения не подниматься дальше наполнило меня самоуважением. Настоящий мужчина – сказал я себе – сам решает когда ему лезть на гору, а когда уебывать оттуда. И никто ему не указ. Решил – сделал.

300 метров до вершины – распаковал фотоаппаратуру. Квадрокоптер посмотрев по сторонам и поняв, что сейчас ему придется летать под проливным дождем с ничтожно малыми шансами удачно приземлиться обратно посреди каменной речки хотел было спрятаться обратно в рюкзак. Я на него так гаркнул, что он завел двигатель не присоединив батарею. Отснялся. С коптера посмотрел на ту точку на вершине, на которой я должен был бы оказаться если бы не был волевым и решительным мужчиной.

400 метров до вершины – спускаюсь по куруму вниз. Те кто в курсе знают, что это тяжелее чем подниматься. Горжусь тем как ловко преодолеваю все препятствия на пути к заветному стакану коньяка. Немного портят мне впечатление пара пенсионеров, которые бодрым аллюром поднимаются по куруму мне навстречу со скоростью в два раза превышающую мою скорость подъема и в три раза превышающую мою скорость спуска. При этом они еще хихикают между собой, а он по-моему еще умудрялся опорной рукой щипать ее за ягодицу. В общем мутанты какие-то. Типа шерпов на Эвересте.

5000 метров до вершины – добравшись до базы так страстно и долго целую колесо арендованной Шкоды Октавии, что просыпается дремавший в машине папа. Тот, который послал меня в первой серии Зюраткульского анабасиса. Папа поит меня квасом и транквилизаторами.

Моя жизнь никогда уже не будет прежней. Там, в трехстах метрах от непокоренной вершины я оставил свое сердце, 4 килограмма живого веса и ненужную мне высокоскоростную карту памяти на 128 гига. Лежит там себе между камней и хихикает. А может наивно ждет, что я за ней вернусь.

Когда в поход мы собирались, слезами девки заливались

Всю дорогу на Зюраткуль (самое высокогорное озеро на Урале) погода сооблазнительно нашептывала – “Займи, но выпей”. И даже мой мудрый, интиллегентный папа ласково сказал мне: – Сыночек, я тебя люблю, но иди ты на хуй. – И остался в машине.

Почему я не послушал мудрую мать-природу и убеленного сединами папаню. А вместо этого под проливным дождем с 6 кило фотоаппаратуры попер через дамбу на хребет может объяснить только психиатр с допобразованием ветеринара.